Федоренко Н.П Россия на рубеже веков (Серия "Системные проблемы России")

Сегодня для отечественной экономической науки наступил "момент истины". Речь не о том, что наступила пора всем скопом перекрашиваться в рыночников или устраивать чистки-разборки, припоминая друг другу, что и когда кто-то писал или говорил. И не о том, что пора всем менять мировоззрение с оглядкой на новую господствующую общественную парадигму. Я хочу сказать, что сейчас - в переломный момент для отечественной экономической науки - нужно обобщить все сделанное, тщательно рассмотреть его на предмет того, что из созданного пригодно, а что непригодно для будущего? Что мы возьмем с собой в XXI в. и какие идеи оставим потомкам? Думается, что сегодня нет более важной, более ответственной и более сложной работы.
Я понимаю, что в одной книге на поставленный вопрос ответить нельзя, но когда-то надо же взяться за отделение зерен от плевел, чтобы впоследствии выявить и предъявить научной общественности некоторую сумму достигнутых экономической наукой фундаментальных результатов, своеобразную сумму ее экономических истин. Замечу, что истина, как известно, любит прятаться, а экономическая истина в силу сложности, многомерности, многоразмерности представляемого ею предмета, доминирования стихийных начал и волевых решений (как ни в одной другой области научной деятельности) любит прятаться втройне.
Следует признать, что научных школ и отдельно взятых научных материалов, рекомендаций и предложений в экономической науке, как известно, много, а вот фундаментальных результатов, т.е. таких результатов, которые действительно способны коренным образом изменить рутинный ход экономической жизни, удешевить производство и устранить бедность, до обидного мало. Еще более неблагополучно обстоит дело в экономической науке с обобщением фактических данных и публикаций. Собрано море данных; цифр, фактов и слов изобилие, однако хорошей, радующей сердце музыки пока не слышно. Я говорю об экономике как музыке цифр, той экономике, отдельные элементы которой гармонично взаимодействуют, образуя слаженный оркестр, где каждый под руководством талантливого дирижера (отнюдь не шарманщика!) играет на своем инструменте и по своим нотам, а все вместе сливается в чарующую мелодию социального благоденствия.
Следует признать, что описываемая гипотетическая система постоянно испытывает искажающее влияние минимум двух факторов. Первый из них - это неизбежное существование тех, за кем всегда остается последнее слово в ответе на вопрос, который даже Понтий Пилат ставил риторически: "Quid est veritas?" ("Что есть истина?"). Это - принимающая экономические решения власть (проблеме истории взаимоотношений науки и власти по сути посвящена добрая половина моей книги "Вспоминая прошлое, заглядываю в будущее". М.: Наука, 1999). Второй фактор - качество нот, по которым должен играть экономический оркестр, т.е. качество статистики. Ложность, несходимость, несводимость публикуемых нотных рядов (статистических данных) была, есть и, наверное, будет "притчей во экономических языцех". Именно поэтому главу, посвященную оценкам национального богатства, я открываю рассказом (или оговоркой?) о качестве нашей отечественной статистики, дабы априори снять с себя часть возможных незаслуженных упреков. Здесь же ограничусь замечанием
о том, что в сущности все ныне собираемые и публикуемые социально-экономические показатели не характеризуют по большому счету истинное положение дел в стране, а являют собой всего лишь вещь в себе, представляют результат счета, а во многих случаях - результат погрешностей счета.
Расхождения в оценках, какими чудовищными бы они ни были, при этом списываются на случайные погрешности счета, а случаи откровенных подтасовок и искажений, многочисленные прецеденты манипулирования данными, случаи недобросовестной фабрикации всякого рода заказных оценок, например, рейтингов и прочих в условиях нынешнего разброда и шатаний стали скорее нормой повседневной жизни, чем исключением. Одни и те же явления, одни и те же показатели в зависимости от методов измерения и приемов исчисления, господствующей точки зрения и социального заказа представляются в разных, подчас прямо противоположных оценках. Многое здесь коренится в усилившемся влиянии на некоторых ученых сорвавшей с себя всяческие оковы "свободной" прессы, сбросившей заодно с другими путами ограничения порядочности и элементарной морали и заменившей интерес к анализу безудержным стремлением к сенсациям и эпатажу. И получается, что объективно обусловленный разнобой в статистических измерениях, вынужденные случаи публикации заведомо неточны
х, а подчас и недостоверных данных некоторые дельцы от журналистики и науки сегодня, как никогда раньше, используют в корыстных целях, под прикрытием естественных трудностей получения достоверных оценок, фальсифицируют их, превращают статистику из научного орудия познания в политическое орудие искажения окружающей действительности.
Оценки валового внутреннего продукта (ВВП) России различаются сегодня в десятки раз. Десятками и сотнями противоречивых оценок представляются исчисляемые и широко публикуемые индексы инфляции, цен, курсов валют, акций и кредитных ставок. Так чего они стоят на самом деле? К примеру, как применить исчисляемые и публикуемые в семи различных видах сопоставимых цен цифры снижения в 1991-1999 гг. физического объема ВВП России, в том числе на 38,5% (по данным Госкомстата РФ) и на 71,3% (по данным Государственной Думы Федерального Собрания РФ)?
А чего стоят недопустимо разнящиеся международные оценки? Вот лишь один пример. Объем ВВП России 1996 г., рассчитанный Госкомстатом на базе обменного курса по потребительской способности валюты (ППС), оценивался в 996,1 млрд.1, тогда как по курсу Центрального банка РФ - всего в 395,7 млрд. долл. Вопрос: можно ли разницу в2,5 раза считать погрешностью вычислений? А ведь в другие годы расхождения были еще большими. Например, в 1993 г. соответствующие оценки составляли 734 млрд. и 184 млрд. долл. (разница ровно в4 раза!)2. Максимальные же расхождения (в 7,5 раза) пришлись на 1992 г.
Так каков же у нас все-таки ВВП, когда оценки его динамики уточняются до сотых долей в условиях колебаний оценок динамики цен не в сотни, а в десятки тысяч раз? Как, например, рассматривать конкретную оценку общего снижения уровня ВВП России в 1999 г. по сравнению с 1990 г. до отметки 61,5% при оценках роста цен в этот период, фиксируемых в пределах от 7,5 тыс. до 12,1 тыс. (именно тысяч!) раз.
До тех пор, пока не будет переосмыслена вся процедура экономических измерений, пока не будут предельно жестко применяться действующие стандарты статистического счета (там, где они есть) и новые стандарты в областях статистических измерений (там, где их сегодня нет), экономические оценки, как мощное орудие не только познания, но и средство преобразования действительности, по-прежнему будут хромать, положение в экономической науке к лучшему не изменится. Оправдания, связанные с невероятной сложностью экономических объектов и систем, их невообразимой многомерностью и размерностью, стохастической природой и нестационарным поведением их параметров и признаков, конечно, существенны, но недостаточны для того, чтобы смириться со сложившимся положением дел.
На мой взгляд, положение с обобщением экономических знаний, соединением их в общее целое с экономическими измерениями и информацией в современной науке в целом неудовлетворительное, не имеет аналогов в других науках и, безусловно, требует пересмотра и исправления. Выход есть, хотя и трудоемкий. Он лежит на пути реституции современных экономических показателей, кардинального сокращения их неоглядного множества, а также унификации современных экономико-статистических оценок, государственной стандартизации методов и алгоритмов их исчисления.
И еще об одной проблеме. Цифры, факты, итоговые отчеты и другие материалы научных исследований, огромное множество опубликованных книг (за 1991-2000 гг. - более 120 000) и экономических журналов (ныне в России, учитывая региональные издания, выходит 1857 названий экономической периодики), выполненные экспериментальные работы, многочисленные рекомендации, предложения и докладные записки по заказу органов власти - все это сегодня отнюдь не воспринимается как общезначимые научные или народнохозяйственные результаты. Множество результатов, которых ожидает от науки современная экономическая практика, и то множество, которое ей предлагается, подчас даже не пересекаются. То, чем располагает и что сегодня предлагает наша экономическая наука, - отнюдь не конечный продукт, которого ждет от нее наша противоречивая практика. Это в лучшем случае всего лишь добротное сырье, из которого в науке делают конечный продукт.
А не производится этот конечный продукт только потому, что он толком не востребован. Это производство еще предстоит организовать: сначала единичное, вслед за ним серийное, а затем, если даст Бог, и массовое. Однако этому должны предшествовать генеральная инвентаризация и обобщение всего сделанного в экономической науке, соединение наилучшего в целое, превращение его в инструмент, способный обеспечить давно ожидаемый теоретический прорыв, способный повлиять на коренное преобразование всей экономической жизни.
Это нелегкая задача, но при накопленном ныне в экономической науке потенциале возможная. На что нужно обратить особое внимание? Нужен спокойный, трезвый и жизнеутверждающий анализ истории нашего экономического развития, нашей противоречивой экономической жизни, начиная с момента зарождения большинства ее современных элементов (промышленность, финансы, кредит, учет и анализ и т.п.), т.е. с последнего десятилетия XIX в.
Думается, что в обобщенном и сгруппированном виде события прошедшего столетия, если объединить их по признакам причинных связей, больше и глубже объяснят суть всего того, что случилось с Россией в ХХ в., чем нагромождения исторических изданий и общих рассуждений о кривых путях и тернистых судьбах нашего Отечества за всю историю его многотрудного бытия. Такой анализ поможет ясно представить истоки происшедшего и укажет, чего следует избегать впоследствии.
На мой взгляд, уже в предисловии следует особо оговориться о специфике анализа итогов последнего десятилетия ушедшего века. Она заключается в том, что все участники так называемых демократических реформ живы и готовы продолжать дискуссии, да и мне, признаюсь, будет трудно подняться над собственным субъективизмом, как бы я ни старался это сделать.
В начале этой книги я считаю обязанным объяснить, с какими критериями подхожу к оценке того, что произошло ранее и что происходит с нашей экономикой сегодня. Постараюсь быть объективным и руководствоваться в своих оценках тем, чем руководствовался всегда, - стремлением к поиску рациональных ("оптимальных"!) путей и способов эффективного социально-экономического развития страны. Я никогда не считал и сейчас не считаю для себя главным поиск ответа на сакраментальный русский вопрос "кто виноват?", ибо думаю, что только дурак радуется, когда находит виноватых, умный же - когда находит решение проблемы. Подходы к решению извечных русских вопросов "что делать?" и "чего не делать?" я всегда старался сам и советую всем искать, не торопясь и не шарахаясь, не предлагая перестраивать сразу все и вся, поскольку истинная мудрость заключается в понимании того, когда следует избегать усовершенствований.
Как же оценить то, что произошло десять лет назад и происходит сегодня в российской экономике? Поверьте мне, ни идеологические пристрастия, ни политические лозунги здесь не помогут, судить можно только по цифрам и фактам. Существует надпартийная и неотвратимая логика действий, определяемая фактическим состоянием дел и данными Богом объективными законами социально-экономического развития, отменить которые не может никакая Дума и никакой президент, хоть переизбирай их сотню раз. Поэтому выдергивание "единственно виноватых" в развале страны из череды отечественных руководителей- дело пустое. Каждый из них вложил свою лепту в "общее дело".
В результате бездарной экономической политики страна уже к концу 70-х годов вышла на нулевые темпы прироста национального дохода, близился крах, и руководители государства, которым мы столько раз пытались открыть глаза и, наконец, открыли, попытались его предотвратить1. Радикальные перемены стали жизненно необходимы, поэтому я никогда не соглашусь с теми, кто утверждает, что именно в реформе причина развала страны и ее хозяйства. Эти люди подменяют причину следствием, поскольку не подлежит сомнению тот факт, что уже состоявшийся развал экономики потребовал прекратить издевательство над ее объективными законами. Пришла пора строить экономику и общественную жизнь по-человечески. К рынку мы обречены были вернуться, и мы вернулись. Когда-то Уинстон Черчилль сказал: "Демократия - отвратительная форма общественного устройства, но лучшей, к сожалению, нет". То же мы можем сказать и о рыночном устройстве экономики в любом из его вариантов - фридменовском, кейнсианском и др.
Но вопрос сегодня в другом - почему реформы идут плохо, что мешает им достичь поставленных целей (впрочем, если таковые действительно имеются; нам по крайней мере об этих целях толком не говорят). Ответив на этот вопрос, мы сможем правильно поставить диагноз сегодняшним болезням, а там уже можно будет говорить и о лечении.
Научная литература и публицистика последних лет, месяцев и дней буквально запружена оценками итогов социально-экономических реформ последнего десятилетия. Причем все аналитики, за редчайшим исключением, приходят к весьма неутешительным выводам. Встречаются даже предложения о том, что, мол, пора "заказывать панихиду" по отечественной экономике. На мой взгляд, дела наши действительно хуже некуда, но не до такой же степени, чтобы, не пытаясь обосновать свои выводы детальным и глубоким анализом, а опираясь на вырванные из контекста или сфабрикованные недобросовестными журналистами цифры и логические заключения, вдаваться в панику. Немудрено, что сегодня население России поголовно недовольно почти всем, что его окружает. Единственно, чем люди остаются по-прежнему довольны либо чему всегда находят оправдания, так это они сами. Но это понятно, тут ничего не изменишь, такова уж человеческая природа - искать виноватых по всем углам, не догадываясь заглянуть в зеркало.
Волны недовольства и тревоги сплошь и повсеместно захлестнули страницы периодических изданий; они выливаются на нас с экранов телевизоров в виде результатов социологических опросов (вперемежку с детальным и крупноплановым показом обезображенных трупов, панорам развалин и живых портретов разного рода паразитов и иродов рода человеческого); эти волны, наконец, дошли и до берегов научной литературы.
Своеобразно понимаемая современниками свобода слова позволяет сегодня беспрепятственно ерничать и безнаказанно вымазывать и вываливать Отчизну в чем угодно, хотя бы в смоле и перьях. Я считаю такого рода словесный садомазохизм совершенно непозволительным, во всяком случае для себя. Я убежден, что, кроме прочего, на разумную критику нужно иметь (заслужить) моральное право; она может быть полезна, но до тех пор, пока не обращается в самооговор или самобичевание. И дело здесь даже не в отсутствии абсолютно необходимого народам здорового оптимизма и патриотизма, не только в неуважении к государственной власти и державным символам (что абсолютно немыслимо и неслыханно для граждан большинства цивилизованного мира).
Суть в том, что подобная пропаганда, тональность которой не меняется уже в течение многих лет (а за прошедшие 15 лет при ней подросло целое новое поколение), в итоге оборачивается навязыванием массам таких устойчивых психологических стереотипов, как угрюмый индивидуализм, недоверие к своей стране и игнорирование интересов общества и государства, пренебрежительное отношение к закону, правам, мнению и интересам окружающих, комплекс неполноценности и неуверенность в собственных силах, фатализм и вседозволенность. Пусть кто-нибудь докажет нам, что все это не отражается самым прямым и самым негативным образом на экономическом поведении людей и состоянии российской экономики в целом. Впрочем, существует мнение, что чувства тревоги и недовольства - это исконные и имманентные русские принадлежности. Скажем, еще 150 лет назад в России "очень редко можно [было] встретить довольного человека... Кого ни послушаешь, все на что-то негодуют, жалуются, вопиют. Один говорит, что слишком мало свобод дают, другой - что сл
ишком много; один ропщет на то, что власть бездействует, другой - на то, что власть чересчур достаточно действует; одни находят, что глупость нас одолела, другие - что слишком мы умны стали; третьи, наконец, участвуют во всех пакостях и, хохоча, приговаривают: ну где такое безобразие видано?! Даже расхитители казенного имущества- и те недовольны, что скоро нечего расхищать будет. И всякий требует лично для себя конституции: мне, говорит, подай конституцию, а прочие пусть по-прежнему довольствуются раками и скорпионами".
Думается, что массовый психологический дискомфорт везде и во все времена возникал там, где политическое руководство и интеллектуальная элита пренебрегали разъяснительной работой и пропагандой в массах. В последние годы в России мало кто вообще задумывался о такой необходимости, другие считали, что, мол, "и так все ясно", третьи попросту презирали свой народ, считая, что общаться с народом и что-либо ему объяснять следует только во время предвыборной компании. Так называемые российские демократы в начале 90-х бездумно игнорировали необходимость пропаганды своих идей, объяснения целей и методов своей экономической политики (впрочем, конкретной целевой программы перемен у них и не было). Они не смогли выдвинуть хороших лозунгов, во многом из-за этого потеряли общественную поддержку и в результате оказались на обочине истории.
По-видимому, не нужно более аргументов для понимания важности проблемы умной и широкой пропаганды научных идей, смыкающейся с проблемой взаимоотношений науки и государственной власти. Будучи самокритичным, признаю, что в свое время наши собственные попытки на этом поприще зачастую оканчивались неудачей. Впрочем, это можно понять: пропаганда научных идей при тоталитарном режиме сопряжена с известными трудностями. Но и тогда мы считали, что от попыток такого рода никогда не следует отказываться. Современные ученые-экономисты имеют несравненно более широкие возможности для пропаганды своих достижений и разъяснения своих идей, для убеждения и споров с правительством, чем мы 2-3 десятилетия назад. Для этого не нужно жалеть времени и усилий. Законы физики и химии действуют без участия человека, действие же законов социально-экономического развития может притормаживаться под влиянием субъективных факторов. Чтобы преодолеть это влияние, следует нести передовые идеи в массовое сознание, и только при этом условии
, в чем абсолютно был прав В.И. Ленин, эти идеи смогут материализоваться.
Точнее всего на этот счет высказался Д.И. Менделеев, заметивший следующее: "Справедливо считать творцом научной идеи того, кто не только признал философскую, но и реальную стороны идеи, который сумел осветить вопрос так, что каждый может убедиться в его справедливости, и тем самым сделал идею общим достоянием..."
Многие люди, можно сказать, большинство, объясняют наши сегодняшние беды злым умыслом "демократов", "ельцинистов" и других вкупе с происками заокеанских и потусторонних сил. Известно, что не следует относить к злому умыслу то, что адекватно объясняется глупостью, интеллектуальным невежеством или экономической безграмотностью. Сказанное следует, естественно, отнести не только к отдельным представителям власти, но и к ряду ее коллективных органов, наблюдение за деятельностью которых вызывает в памяти следующее изречение Томаса Карлейля: "Я не верю в коллективный разум невежественных индивидуумов".
Есть и еще один момент в нашей сегодняшней жизни, вызывающий глубокое и, если можно так сказать, тяжкое недоумение. Это - беззаботное игнорирование собственного исторического российского опыта и научного наследия. Нам понятно, почему большевики, подлаживая абстрактные конструкции К. Маркса под свою практику, отвергли идеи выдающихся российских экономистов, в частности П.Струве и М. Туган-Барановского, их коллег и последователей, но чего никак нельзя взять в толк: зачем нужно сегодня мусолить пальцы в заграничных евангелиях от А. Аслунда, Л.Бальцеровича, Дж. Сакса и др.?
Ну, не нравятся вам наработки создателей системы оптимального функционирования экономики (СОФЭ), которая является плодом многолетнего поиска большого коллектива серьезных ученых ЦЭМИ РАН, в которой можно найти многие ответы на актуальные вопросы экономических реформ, так почитайте недавно переизданные и до сих пор поражающие глубокомыслием, стройностью и связностью логических построений "Лекции" С.Ю. Витте, посмотрите, как справились с аналогичными, а в их время еще более серьезными, чем сейчас, проблемами превращения фактически разрушенного до основания хозяйства в эффективную и конкурентоспособную экономику Н. Кондратьев, Г. Сокольников и другие "отцы нэпа"!
Думаю, причина здесь не в том, что "несть пророков в своем отечестве", а Кондратьева нынешние реформаторы, которым не откажешь в образованности, возможно, все-таки читали. Наших доморощенных монетаристов скорее всего не устроило в его наследии указание на обязательную необходимость оптимального сочетания государственного регулирования (так называемого дирижизма) со свободой рынка. Но ведь об этом же пишет и уважаемый ими западный "евангелист" Кейнс!
Как представляется, на том же Западе можно было бы выбрать советников, скажем, посолиднее. Ведь и там есть разумные люди, вполне взвешенно относящиеся к "вашингтонскому консенсусу" и утверждающие, что "создание рыночной экономики важно не само по себе, а как фактор повышения жизненного уровня населения и обеспечения основы для устойчивого, демократического развития, отвечающего принципам справедливости (выделено мной. - Н.Ф.)".
Могли же наши молодые реформаторы, взявшиеся за бездумную ломку отечественной экономики со скоростью, как говорят англичане, "смазанной жиром молнии", воспринять уроки того же Кейнса, указывавшего на необходимость постепенности в проведении реформ, того же Дэн Сяопина, считавшего, что настоящий социализм сможет быть построен в Китае только к 2500г., да вспомнить слова Сенеки, утверждавшего, что "все истинно великое осуществляется медленным и незаметным ростом"2. Но куда там! Современным реформаторам было не до того, чтобы просто оглянуться, поэтому они с блеском повторили ошибки своих предшественников, в том числе и даже самых непосредственных.
Конечно, когда я брался за этот труд, я не намеревался проповедовать, "изрекая истины", и не ставил перед собой задачи успокоить недовольных либо подключиться к хору плакальщиков. Я не собирался и не собираюсь выступать на страницах этой книги в мантии прокурора. Тем более я бы не хотел каким бы то ни было образом навязывать искусственный оптимизм, делая вид, что якобы ничего страшного не происходит.
Памятуя мудрый совет Б. Спинозы "не радоваться, не печалиться, а понимать!" (к которому я добавил бы еще два слова: "и считать!"), хочу спокойно и хладнокровно разобраться в том, что же происходило с российской экономикой в ушедшем веке и каковы у нее виды на будущее. Я хотел в этой книге с высоты накопленного мною опыта попытаться найти ответ на вопросы, которые занимали меня всю сознательную жизнь и особенно в последние годы. Вот эти вопросы:
Обречен ли российский народ на извечную бедность?
Почему нации, обладающие скудными ресурсами, живут лучше нас?
Как мы используем и как нужно использовать наше национальное богатство?
Сможем ли мы после себя оставить своим потомкам добротное хозяйство?
Вот главные мучительные для меня вопросы, которыми, думаю, сегодня в России задается каждый порядочный и мало-мальски мыслящий человек.
Нельзя сказать, что ему не предлагают ответов. С этим, кстати, у нас недостатка нет, поскольку людей, которым все наперед ясно и известно, в России всегда было с избытком. Часть из них уверена, что все наладится, когда все демократы займут подобающее им место на осиновых сучьях (то же многие относят и к коммунистам, а некоторые и к тем, и к другим одновременно). Есть те, кто убежден, что заря счастья взойдет над страной, когда сбудутся наконец розовые мечты депутатов Государственной Думы разных лет Пуришкевича и Макашова, у третьих главная идея - создать "правящий блок народного доверия", "блок народного согласия", "движение народного спасения" или что-нибудь в том же роде, и как только вслед за этим в их собственную пользу будет заново поделено народное добро и создана новая конституция, все сразу наладится, и то-то станет здорово, то-то хорошо! Впрочем, Б.Спиноза еще в XVII в. утверждал, что большинство людей, т.е. "толпа", живет не разумом, а страстями, и именно им и нужна Библия.
То, что русский народ сегодня не имеет такой "библии", т.е. не знает и не получает от своей интеллектуальной элиты честного и исчерпывающего ответа на вопрос: что делать, как жить дальше, к чему стремиться, сбивает его с толку, сеет то самое чувство неудовлетворенности и недовольства, о котором я уже говорил. Народ уверен, что у элиты ответов попросту нет, и он, думается, прав.
И немудрено. Конец ХХ в. принес нам то, чего раньше ни история России, ни личные судьбы ее жителей не испытывали, - деидеологизацию и деиерархизацию бытия. В это число я, естественно, не включаю ту часть народа, которая именуется жульем, живет инстинктами и которую проблемы подобного рода не волнуют. В течение столетий русский человек так или иначе ощущал самого себя в кристаллической структуре общества, ориентируясь в ней без особого труда хотя бы, как говорят химики, в пределах ближних связей. Сегодня же он, не имея нравственной опоры внутри себя, попросту растерялся.
Не знаю, удастся ли мне ниже в полной мере "по-спинозовски" противопоставить понимание чувствам, но я надеюсь увлечь своих последователей и всех других читателей перспективой обдумать (применительно к сегодняшним будням) некоторые идеи, находящиеся на стыке экономики, философии и социологии, в том числе такие, как связь закономерностей общественного развития с особенностями неизменной человеческой природы, возможность гармонического сочетания частных эгоистических интересов граждан с интересами всего общества.
В заключение хочу подчеркнуть, что, конечно, в одной книге на одном уровне и с одинаковой полнотой не мог быть решен весь комплекс поставленных проблем. Многие из них ввиду их большой размерности, например проблемы ретроспективной оптимизации экономического развития России за истекшие 100 лет, могли бы быть только поставлены; ряд других вопросов, таких, как оценка народнохозяйственных потерь страны за столетие или оценка достоверности данных за весь рассматриваемый период, - только обозначены. Проблемы же пересчета данных за 100 лет, представления их в сопоставимом виде, в частности в фиксированных долларах США, или проблемы многомерного факторного анализа экономического роста, оценки его ресурсов и эффективности с учетом банковского процента и коэффициентов капитализации могли бы быть рассмотрены только на очень общем уровне и решены только в первом приближении.
С добрым чувством хочу отметить, что ряд советов по отдельным главам книги дали мне академик Анфиногентова А.А., д.э.н., члены-корреспонденты РАН Клейнер Г.Б. и Римашевская Н.М., д.э.н., профессор Симчера В.С. (соавтор таких важнейших глав книги, как "Промышленное производство России за 100 лет","Энергетика России за 100 лет", "Строительство в России за 100 лет" и "Сельское хозяйство России за 100 лет").
Я весьма признателен моему ближайшему сотруднику А.В.Летенко за помощь в работе над рукописью и участие в написании некоторых глав, а также О.И.Верховской и А.М.Нанавян, обеспечившим техническую сторону работы.

Полезное:  Ломбард, который выдает деньги под залог автомобиля, находящегося в собственного заемщика, называется автоломбард. Оценка автомобиля, как отечественного, так и иностранного бесплатно, процентная ставка зависит от суммы и типа сделки. Автоломбард поможет вам решить финансовые проблемы быстро, без дополнительных затрат на оформление кредита.